Упманис. Вот что, волчата! Вам придется сегодня пообедать второй раз, и
не совру, если скажу, что вы останетесь довольны. (Смеется, начинает сам
раскладывать кашу по тарелкам.) На этот раз вы будете сыты по горло, и вам
не придется вылизывать свои миски так, что их можно даже не мыть после
вашего обеда. Нечего переглядываться. Будет все, как я сказал: здесь нет
никакого подвоха. Вот я ставлю перед вами по полной тарелке, даю команду - и
вы начинаете работать ложками. Это вы умеете делать, этому вас не надо
учить.
Толя. А за что нас будут кормить второй раз?
Упманис. Ваше дело - прочитать молитву и сесть за стол. Нечего
спрашивать, зачем это нужно. Вас будут фотографировать для американского
журнала. И вы должны вести себя как джентльмены, как порядочные люди, а не
как голодные волчата. Помните, что вы счастливчики. Я сам отобрал вас из ста
двадцати таких же дармоедов, как вы. (Смотрит на Сашу.)
Владис. Мы вам очень благодарны, мистер Упманис!
Упманис. То-то!.. Не всегда же я вас наказываю. Это надо ценить.
Владис. Мы это ценим, мистер Упман!
Упманис. К сожалению, вместо благодарности некоторые из вас
предпочитают упрямиться и нарушать порядок, раз навсегда заведенный в нашем
приюте. Садитесь к столу и ждите. Ждите моей команды.
Мальчики садятся за стол. Упманис и служащий с кастрюлей
уходят.
Толя (смотрит в тарелку с кашей). С маслом!
Все смотрят в тарелки с кашей.
Саша. Когда я был маленький, моя мама кормила меня тоже белой кашей.
Толя. На молоке? Она была на сгущенном молоке, я знаю.
Владис (Толе). Положи ложку. Упман сказал, чтобы мы ждали его команды.
Толя. Я только попробую... (Пробует кашу.) Мы никогда еще не обедали
два раза в день...
Саша. Зато нас иногда сажали по два раза в карцер.
Владис. Надо слушаться, тогда не будут сажать. Я слушаюсь, и меня не
наказывают. Я еще ни разу не сидел в карцере.
Саша. Тебе хорошо говорить: ты латыш, и мистер Упманис тоже латыш. А я
русский! Мистер Упманис русских не любит.
Владис. Это потому, что русские не любят латышей.
Саша. А Смайда сказала, что это неправда. Она тоже латышка.
Толя. Еще она сказала, что я, может быть, тоже русский.
Владис. Ты поляк.
Толя. Почему я поляк?
Владис. Мистер Скотт сказал, что ты поляк.
Толя. Я не поляк.
Владис. Ты самый настоящий поляк. Я латыш. (Саше.) Ты русский. (Толе.)
Ты поляк. (Молчавшему до сих пор Жене.) А ты кто?
Женя. Я еще не знаю. Мне еще не сказали, кто я... (Жадно смотрит в свою
тарелку.) Я все-таки попробую...
Женя пробует кашу. Входит Упманис. Женя ест кашу.
Мальчики видят Упманиса, но никто не предупреждает Женю
об опасности. Упманис подходит сзади к Жене и несколько
раз тычет его лицом в тарелку.
Упманис. Я, кажется, ясно сказал: ждать моей команды! Разве была
команда есть кашу?
В столовую входят Скотт и Додж. На груди у американки
фотоаппарат с открытым объективом, в руках блокнот.
Мальчики вытягиваются при виде начальства. Женя вытирает